Многие люди, меняющие страну проживания, сталкиваются с осуждением родственников, из-за чего общение с семьей приходится ограничивать. «Акцент UK» поговорил с некоторыми русскоязычными эмигрантами о главных камнях преткновения, а также с психологом — о том, что же делать со всеми этими скользкими темами.
«Никому там не нужны»
Рассказывает Тоня, финансист из Энгельса (Саратовская область), живет в Лондоне с 2015 года:
— Мы с мужем переехали благодаря его работе. Какое-то время я работала в финконсалтинге удаленно на российского работодателя, но через пять лет смогла найти работу в Лондоне. Я считаю, что мы достаточно успешны с материальной точки зрения: взяли квартиру в ипотеку, помогли моим и его родителям улучшить жилищные условия. Возвращаться не планируем, нам здесь комфортно. Родители супруга — люди прогрессивные, его отец сам получил высшее образование в Канаде, у них свой бизнес. Мои же из маленького городка с российской периферии, мама работает в школе, папа в налоговой. От мамы я часто — на любую, даже малейшую, жалобу — слышу такую фразу: «Почему вы не возвращаетесь? Там вы никому не нужны». Когда я пытаюсь выяснить, что она под этим подразумевает и кому мы нужны на родине, кроме военкомата, она начинает пространные монологи о никому не понятной русской душе, о том, что мы всегда и везде будем чужими, если не вернемся в Россию, о том, что это долг человека — работать на пользу своей страны, во благо своего общества.
Для меня же мифическая тонкая русская душа — это что-то со страниц Достоевского. Я даже не могу сказать, что, переехав в Лондон, оказалась шокирована разницей менталитетов: все мы люди, которые мечтают, работают, чего-то достигают и пытаются в первую очередь сделать свою жизнь лучше, а не жизнь какого-то абстрактного государства. Риторика последних лет мне совсем не близка. Например, у нас нет детей, но мы работаем в этом направлении, и я просто не могу представить, что им с детского сада будут промывать мозги военной пропагандой, внушать ненависть к соседней стране или каким-то определенным национальностям, фотографировать с автоматом и в военных пилотках. Для меня это дикость, я думаю, что нация, хранящая наследие войны, напротив, должна максимально от нее дистанцироваться, а не лепить из своих новых поколений пушечное мясо с пеленок. Мои родители же считают, что это повод для гордости, что так люди выказывают свое уважение к величию России.
Про гендерные ожидания
Рассказывает Елена, ИТ-рекрутер и карьерный консультант из Таллина, живет в Бирмингеме с 2001 года:
— В Англию мы переехали с семьей: у родителей появилась возможность подзаработать, и они перебрались в начале нулевых, чтобы накопить на дом. В итоге всем так понравилось, что мы тут и остались. В шестнадцать лет я начала встречаться со своим нынешним мужем, мы вместе уже больше двадцати лет, и он тоже из семьи эмигрантов с постсоветского пространства (из России). Большинство моих родственников до сих пор живут в Эстонии, Беларуси и России. Самое сложное общение — с моей тетей и двоюродной сестрой из Минска. У них в голове совершенно определенные гендерные роли: папа работает, мама красивая. Сначала сестра часто говорила мне что-то в духе «Везет тебе, твой тебя по всей Европе катает», хотя мы с мужем зарабатываем примерно одинаково (я даже чуть больше), вкладываем определенную сумму в общий бюджет, а остальными деньгами распоряжаемся на свое усмотрение. Никто никого не содержит, и это логично: мы примерно одновременно росли, взрослели, учились в университетах, искали свои первые работы, развивались в профессиях. Когда я ей разъяснила, что это какие-то колхозные принципы, она начала мне говорить: «Зачем нужен такой парень, который даже не берет за тебя финансовую ответственность? У хорошего мужчины женщина не ходит на работу!» О, а еще меня, конечно же, осудили за то, что я отдала дочку в ясли в восемь месяцев, ведь нужно было сидеть с ней дома до школы, а для этого муж, конечно, должен нас содержать (секрет в том, что я сумасшедший трудоголик, мне реально не терпелось уже вернуться к своим делам хотя бы на пару часов в день, и деньги тут сыграли не первостепенную роль).
Тетю же больше всего уязвляло то, что мы до позапрошлого года не были расписаны. Она говорила, это значит, что он относится ко мне несерьезно, как к запасному варианту, пока не появится девушка поинтереснее (ее не останавливало то, что мы провели вместе уже больше лет, чем друг без друга, плюс уже давно оба с местными паспортами, то есть не было бюрократической нужды). Расписались мы тогда, когда начали планировать детей, без церемоний и не афишируя это. Когда она узнала, сказала: «Он тебя скрывает, поэтому и не захотел свадьбу. Посмотри, он даже фото с тобой не выкладывает в Facebook». А ничего, что он вообще последний раз выкладывал там что-то в 2014-м? Я все эти замечания стараюсь пропускать мимо ушей, потому что себе дороже тратить нервы на то, чтобы кому-то что-то доказывать. Но, видимо, среди родни меня считают несчастным скрываемым запасным аэродромом, теперь еще и с прицепом!
Про «временное решение»
Рассказывает Лидия, студентка из Красноярска, живет в Лондоне с 2024 года:
— Учиться в британском университете и жить в Великобритании всегда было моей мечтой, и последние четыре года я усиленно копила деньги на ее исполнение. Так как мне уже немного за тридцать, я не стала спрашивать разрешения у родителей, просто поставила перед фактом, когда уже знала, что поступила и уезжаю, и начала делать визу. Маме до сих пор эта ситуация не дает покоя. Периодически она мне говорит что-то вроде «Ты теряешь пенсионный стаж! На что ты будешь жить, когда накатаешься и вернешься?». Недавно заявила, что ей, «маме-пенсионерке», надо, видимо, взять квартиру в ипотеку, потому что мне будет негде жить, когда я вернусь в Россию, ведь накопления я спустила, «чтобы покататься до Англии». Она уверена, что этот переезд лишь временная блажь, в скором времени я с треском провалюсь и, опозоренная, вернусь в родной город (в котором я не жила на момент отъезда десять лет, кстати). Любит говорить, как я испортила себе жизнь, подпортила репутацию и резюме.
Про страшных мигрантов
Рассказывает Игорь, ИТ-специалист из Санкт-Петербурга, живет в Лондоне с 2022 года:
— Наших родителей больше всего заботит, что в Лондоне много мигрантов. Постоянно говорят: «Может, вам поискать возможности в других странах, где не так много приезжих?» Проблема в том, что мы-то тоже приезжие, и если маршрут эмиграции прост, понятен и, главное, исполним, в стране по определению будет много приезжих. Маму супруги, например, особенно напрягает тот факт, что наши дети ходят в школу с «цветными», хотя большинство этих самых цветных родились в Англии у родителей, родившихся в Англии. «А это не опасно, что они так много времени проводят вместе?» Я уже молчу про ее реакцию на наше фото с одного рабочего корпоратива: «Эти люди с вами работают? А как они получили эту работу?» — как будто цвет кожи определяет интеллектуальные задатки и профессиональные навыки. Возможно, именно поэтому мы пока точно не готовы приглашать родителей в гости.
Вторая по важности проблема, с их точки зрения,— это традиции. Нас отчитывают, что мы отмечаем Рождество в декабре, что устраиваем охоту на яйца на католическую Пасху, что наряжаемся на Хеллоуин. По мнению тещи, дети должны расти исключительно в русских традициях, а все это — попытка их переделать на западный манер, привить им неправильные ценности (хорошо хоть про смену пола они еще не начали говорить!). Хотя в нашей семье это скорее способ быть со всеми в моменты всеобщего веселья, разделять радость, тем более что мы все равно собираемся с русскими друзьями за праздничным столом в наше Рождество (Пасху мы второй раз не отмечаем, так как нерелигиозные).
Про выбор спутника жизни
Рассказывает Кристина, фелинолог из Брянска, живет в Манчестере с 2015 года:
— Я переехала в Британию, потому что вышла замуж, мой супруг темнокожий (он британец, его мать приехала когда-то из Нигерии, а отец из Швеции). Вот уже десять лет это что-то, с чем мои родители не в состоянии смириться. Они отказались приехать на свадьбу, а когда мы ездили их навещать, держались с ним очень холодно и нерадушно (в то время как муж сестры, украинец, им как сын родной). Брайан учил русский язык до встречи со мной, поэтому мне всегда приходилось контролировать их разговоры: они словно не отдают себе иногда отчета в том, что он их отлично понимает. Самое неприятное, что это отношение они проецируют и на наших детей. До недавнего времени мы часто приезжали на месяц летом в родительский дом, собирались там семьями с сестрой, и разница в отношении к моим детям и ее всегда была очевидна: родителям словно неприятно лишний раз близко взаимодействовать с моими сыновьями, они не сажают их на колени, не берут на руки. В последние годы мы ограничили общение с ними.
Про ребенка с нарушениями
Рассказывает Мария, домохозяйка из Киева, живет в Рединге с 2018 года:
— Шесть лет назад я родила близнецов. Во время беременности из-за фетo-фетального синдрома один из сыновей «объедал» другого, это достаточно поздно обнаружилось, и в результате один из них родился слабее другого. Ему не повезло подхватить инфекцию в роддоме, и полтора месяца врачи буквально боролись за его жизнь. В первый год жизни сыну поставили задержку психического и двигательного развития. Мы долгое время посещали специальные массажи, развивающие группы, терапию, много с ним занимались. Своими переживаниями я делилась с мамой, рассказывала ей о том, что узнала и от других женщин, чьи дети родились с особенностями.
Мама постоянно говорила мне, что, видимо, в Британии плохая экология или еда, раз здесь так много подобных случаев. Когда она приехала ко мне помогать с близняшками, она уверилась в правильности своей теории: она видела, что на улице можно встретить людей с синдромом Дауна, что в магазине у дома один кассир без руки с рождения, что по дорогам в нашем пригороде гоняют люди на инвалидных колясках, как на скутерах. Она постоянно говорила мне, как бы обвиняя в переезде, что у нас на родине столько инвалидов никогда не было, хотя я пыталась ей объяснить, что в Украине стигматизируются люди с инвалидностью, что для них там нет условий для жизни и что они либо сидят по домам, либо находятся в специализированных центрах, что родственники их часто стыдятся и не стараются обеспечить им достаточную социализацию. К счастью, к трем годам мой сын преодолел свои проблемы и сейчас никак не отличается от остальных детей своего возраста. Но в школе с ним учатся дети с особенностями — с СДВГ, например. Мама, которая с 2022 года живет с нами, считает, что таких нужно обучать в отдельных классах, потому что они мешают «нормальным» детям.
Про ментальные проблемы
Рассказывает Алена (имя изменено по просьбе респондента), живет в Лондоне:
— Когда я переехала в Великобританию, меня в хорошем смысле поразило то, как серьезно люди здесь относятся к своему психическому здоровью. Я всегда чувствовала, что у меня есть некоторые проблемы в этом плане, и тоже решила обратиться к психотерапевту, а затем по его рекомендации и к психиатру. В России я к таким специалистам не ходила: родители говорили, что это как черная метка, и если поставят на учет, то потом можно не найти работу. Но состояние у меня часто было очень плохое, были мысли о суициде. Мне поставили биполярное расстройство и тревожное расстройство. Мама, узнав об этом, сказала, что эти все новомодные диагнозы придуманы для того, чтобы снять с человека ответственность за его жизнь и потешить ему самолюбие некоей особенностью, а еще чтобы оболванивать людей, заставляя их принимать наркотики, подавляющие личность.
Недавно мы почти перестали общаться. Год назад она приезжала на три недели отметить свой день рождения в Англии, и так совпало, что как раз у меня была сложная депрессивная фаза. Я правда очень ждала ее приезда, но поняла, что у меня нет сил ее развлекать, водить ее по городу, организовывать ей досуг (мама прекрасно владеет английским, сама работает в международной компании, в том числе с англоговорящими партнерами, и может справиться с этим сама, по крайней мере в других странах она отдыхает без проблем). Вместо хоть какой-то поддержки я получила упреки в том, что порчу ей отпуск кислой мордой и потухшим взглядом, а когда я постаралась защитить себя, напомнив о диагнозе, она сказала, что этот диагноз выдуманный и что поставила я его себе сама, чтобы привлечь внимание и требовать к себе особенного отношения от всех. Моя мама считает, что я не состоялась в жизни, что у меня слишком простая работа для моего образования, что у меня не самый лучший и успешный муж, что можно было найти что-то и кого-то получше. Каждый раз она начинает меня в этом упрекать, и, хоть я и стараюсь не реагировать, постепенно она начинает повышать голос и искать самые болезненные точки, чтобы меня уязвить. В итоге идут она обвиняет меня в том, что я закатывала скандалы и портила ей настроение, хотя я просто старалась защитить себя и сказать ей, что такое отношение мне неприятно. По совету психолога, к которому я буквально пришла вся в слезах, я прекратила с ней общение после ее прошлого приезда.
Комментарий психолога
Эмиграция почти всегда становится испытанием не только для самого уехавшего человека, но и для его родительской семьи. Часто именно родители реагируют на переезд так, что их слова ранят. За болезненными для вас высказываниями родителя может стоять разное: тревога за будущее ребенка (пусть уже и взрослого), страх потерять связь, бессилие принять чужой выбор, тревога за собственную старость. Нередко это и вовсе столкновение ценностей: родителям сложно принять жизнь без брака, финансовое партнерство 50/50 и другие жизненные ситуации, которые для вас нормальны. Также сложно принять то, что вы уехали далеко от них не временно, а навсегда. У вас совсем другая система жизненных координат, в которой родителям трудно найти себя. Они могут испытывать множество разных чувств, но, к сожалению, не всегда могут их опознать и напрямую поделиться ими. Вместо этого у них чаще вырывается обесценивание, критика и непринятие ваших жизненных решений. Важно различать мотив сказанных слов. Иногда за жесткой формулировкой прячется любовь: родитель боится за вас, но выражает это в привычной для себя манере — через критику или обесценивание. Но бывает и иначе, когда слова произносятся, чтобы утвердить контроль или причинить боль. Тогда это уже не про заботу, а про нездоровую динамику власти. Как это отражается на эмигранте? Жизнь на две культуры и так непроста, а постоянное напряжение и недовольство в отношениях с родителями может усиливать чувство вины и внутренний конфликт. Человек оказывается между двумя системами ценностей — своей новой реальностью и ожиданиями родительской семьи.
Что можно делать, чтобы себе помочь:
1. Примириться с фактом, что полного понимания с родителями в некоторых важных вопросах не будет никогда. Принять это — значит освободиться от бесконечной попытки доказать свою правоту. Это экономит силы и сохраняет внутренний баланс.
2. Блюсти границы. Делитесь только тем, что не обернется против вас,— скорее всего, опасные для вашей коммуникации темы вы знаете. Избирательность в разговорах не делает отношения холодными, она делает их более безопасными. Если мама каждый раз обесценивает ваш выбор, не обязательно приносить ей новые поводы для критики. Делиться чем-то уязвимым лучше с людьми, которые полностью принимают ваш выбор и образ жизни.
3. Дозировать контакт. Вы звоните родным из чувства вины, потому что давно не звонили, или из искреннего желания пообщаться? Если разговоры превращаются в марафон упреков, можно сократить время или частоту общения либо перейти на более легкий формат: аудиосообщения, переписку, разговоры о нейтральном.
Когда вы перестаете ждать от родителей безусловного понимания, в общении между вами может стать меньше напряжения. Тогда появляется возможность увидеть их такими, какие они есть, и выбирать ту форму общения, которая не разрушает вас.
Отношения с родителями не требуют полного совпадения во взглядах. Важно не жертвовать собой ради общения, а искать ту форму взаимодействия, в которой можно оставаться разными и все же быть в контакте. Возможно, это разговоры только на определенные темы, редкие звонки или просто короткие сообщения. Такой формат не всегда теплый или легкий, но если он позволяет вам сохранять себя и при этом не терять связь с родителями, это уже много. При этом важно помнить: отношения строятся усилиями двух сторон. Если же с другой стороны есть лишь упреки, давление и абсолютная глухота к вашим чувствам, никакая ваша готовность к диалогу не изменит того, что в отношениях вы будете продолжать чувствовать непринятие и небезопасность. И в этом случае забота о себе может означать сократить общение до минимума.
