Кино — это не просто развлечение, а мощный инструмент, влияющий на восприятие мира. Культовые фильмы формируют ценности и взгляды целых поколений. Почему кино делает это успешнее, чем религии? Чем отличается британский кинематограф? Изменится ли кинопроизводство из-за искусственного интеллекта? На эти и другие темы мы поговорили с Антоном Долиным, одним из самых известных кинокритиков русскоязычного мира, журналистом, радиоведущим, автором книг о кино и основателем YouTube-канала «Радио Долин».
Этим летом Антон Долин приедет в Великобританию с лекцией «Большой разговор о кино» — в центре внимания окажется кино как форма сопротивления, от супергеройских блокбастеров до артхауса. Лекция пройдет на русском языке в Эдинбурге (CCE Hall), Манчестере (Friends' Meeting House) и Лондоне (Marylebone Theatre).
— Какие британские режиссеры ваши любимые и почему?
— Британское кино особенное: с одной стороны — его странные, почти мистические взаимоотношения с американским и голливудским кино, с другой стороны — его взаимоотношения с телевидением (с тем же Би-би-си), на котором работали многие британские режиссеры. Моя любовь к британскому кино началась с постмодернистских фильмов Дерека Джармена, где я, кстати, впервые увидел совсем еще юную Тильду Суинтон и Питера Гринуэя. Это произошло в 1990-х годах, когда я учился в МГУ и только открывал для себя мировой кинематограф. Потом я с удивлением и радостью узнал, что мой любимый американский режиссер Стэнли Кубрик половину своих фильмов снял в Великобритании и, по сути, вообще стал английским режиссером, как и Терри Гиллиам, которого я очень люблю,— это единственный американский член комик-группы «Монти Пайтон». Фильмы «Монти Пайтон», наверное, мои самые любимые из всего, что произвел британский кинематограф. Они всегда будут на первых местах и не смогут потеснить других любимцев. Также я с огромной нежностью отношусь к некоторым фильмам режиссеров Кена Лоуча, Стивена Фрирза и к большей части фильмографии Майка Ли, несмотря на то что его самые последние картины не настолько сильны, как первые. Из режиссеров нового поколения — Стив Маккуин. Конечно, он снимает кино не только в Великобритании, и «Оскар» он получил за свой самый американский фильм, «12 лет рабства». Но прежде всего он британский режиссер. И это очевидно, когда смотришь его радикальный дебютный фильм «Голод» о протестной голодовке заключенных из Ирландской республиканской армии (картина принесла ему «Золотую камеру» в Каннах и сделала его суперзвездой кино) или совсем недавний, вполне мейнстримный фильм «Блиц» о бомбежках британских городов во время Второй мировой. И еще один мой любимец — английский кинорежиссер и аниматор Ник Парк (студия Aardman Animations). Он создал известные мультфильмы «Уоллес и Громит», «Побег из курятника», «Барашек Шон». Это просто бриллиант мировой анимации. Каждый раз, когда Ник Парк снимает новую серию или новый полнометражный фильм о приключениях чудака-изобретателя и его пса, ко мне возвращается вера в человечество.
— На лекции в Лондоне вы обещаете рассказать, как кино борется со злом. Это очень смелая и, на мой взгляд, противоречивая задумка. В двух словах: что вы считаете злом в современном мире? И если учесть, что основное количество фильмов создается в Голливуде, можно ли считать, что именно Голливуд противостоит злу?
— Я всегда в большей степени стараюсь говорить о конкретных авторах, чем о каких-то глобальных тенденциях или целях кинематографии. Кинематография — это индустрия, у которой есть одна цель — зарабатывать деньги. О чем бы ни говорили фильмы и их производители, инвесторы хотят только одного — чтобы зрителей купили побольше билетов. Это общеизвестно и не так интересно для анализа. Голливуд — это просто место, где снимается много фильмов, которые смотрят в большем количестве кинотеатров по миру, поэтому он наиболее показателен как пример. То есть он доминирует на рынке, во всяком случае той западной парадигмы, в которой мы с вами живем, хотя живем в разных странах. Это не значит, что он самый влиятельный, но он заметнее всего, и поэтому без разговора о нем обойтись совершенно невозможно.
Вы спрашиваете, что такое зло? Главное зло сегодня — иллюзия, что зло относительно и зависит от нашего угла зрения. На самом деле еще во времена Древней Греции человечество более-менее договорилось, что такое зло. Это физическое и сексуальное насилие, грабеж, убийство, когда система подавляет, уничтожает человека просто потому, что она сильнее. Право сильного — это зло, когда правота подменяется просто мускульной массой. И мы видим, как в мире на самых разных уровнях, в самых разных странах и государствах считается, что кто сильнее, тот и прав. И искусство испокон веков пытается при помощи различных инструментов, от деликатного высмеивания до праведного гнева, сказать, что это не так. Есть добро и зло, есть слабые и сильные, есть агрессоры и жертвы, и они не равноценны, не равнозначны. Есть те вещи, которые являются однозначным злом. Сегодня потребность в разговоре на эту тему стала гораздо острее именно потому, что люди окончательно теряют веру в политиков и в их этические ценности. Сильных мира сего интересуют только вопросы власти и наживы. А кто им будет противостоять? Люди разуверились в религиозных идеях, и даже если сейчас новоизбранный папа римский или любой другой религиозный лидер скажет: «Опомнитесь, люди!» — что, кто-то опомнится? Искусство тоже не может никого вынудить опомниться, но кино-то уж точно имеет более прямой, чем религия, доступ к мыслям, чувствам, поступкам людей. И постепенно, медленно, поступательно искусство может влиять на наши поступки, поведение, отношение к происходящему, и я предпочитаю в этом отношении оставаться идеалистом. О том, как искусство это делает, через какие инструменты, жанры, сюжеты (если говорить о кино), я и собираюсь рассказать на примере самых свежих киноновинок. Я буду говорить в основном о фильмах, снятых уже в 2025 году, о том, что мир и авторы этих фильмов пытаются нам сказать через призму искусства.
— Можете ли вы назвать режиссеров, сценаристов, у которых большая часть фильмов направлена на борьбу со злом?
— Их очень много, потому что в Голливуде этим занимаются почти все. Если мы возьмем, например, кинокомиксы, то среди них есть как совершенно бездарные, так и прекрасные фильмы. Все супергерои рождены чьей-то фантазией, чтобы с помощью суперспособностей обуздать зло и положить его на лопатки. Этим занимаются и Мстители, и Железный Человек, и Человек-паук, и Капитан Америка, и Супермен, и Бэтмен, и Чудо-женщина. И среди авторов этих фильмов есть выдающиеся художники, такие как, например, Райан Куглер, создатель неординарной «Черной пантеры» и еще одного потрясающего недавнего блокбастера — «Грешников». Борются со злом бельгийские режиссеры братья Дарденн, представители радикального авторского кино, дважды лауреаты «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля, снимающие малобюджетное авторское кино в своем родном городе Селин в Валлонии. В каждом фильме они задумываются над тем, что такое выбор, насилие, борьба одиночки с системой. Всю свою жизнь посвятил поиску ответов на примерно те же самые вопросы и иранский кинорежиссер и сценарист Джафар Панахи, которого после последнего Каннского фестиваля можно назвать самым титулованным режиссером из живущих в мире: он единственный обладатель золотых призов четырех главных мировых фестивалей — «Золотой леопард», «Золотой лев», «Золотой медведь» и теперь «Золотая пальмовая ветвь». До него это удавалось только одному человеку за всю историю кинематографа — Микеланджело Антониони, но его уже нет в живых. И несмотря на то что десять фильмов из одиннадцати, снятых Панахи, запрещены в Иране, он остается популярным на родине, их смотрят нелегально. В отличие от голливудского, это действительно супермалобюджетное кино, но оторваться от него невозможно, это интересные фильмы, в которых всегда есть и драма, и юмор, и интрига, и саспенс. Но все это ради того, чтобы поговорить о цене, которую человек готов отдать за свободу, о том, что, как бы ни была высока цена, свобода все-таки дороже.
— Как вы пережили историю с Ридли Скоттом*? Как вы думаете, почему он так отреагировал на ваши слова? Вы считаете это интервью удачным или провальным?
— Самое сильное чувство, которое я испытал, было недоумение. Но не от самого интервью, а от реакции на него русскоязычного сегмента интернета. Ридли Скотт — грубиян, это общеизвестно, и его «fuck you» всего лишь жаргонное выражение, примерно как «да иди ты», не вполне соответствующее правилам этикета. Если погуглить материалы на английском языке, вы увидите, как часто в разных интервью Ридли Скотт именно так обращается к своим собеседникам. Все они, как и я, пропускают это мимо ушей и продолжают разговор. Я выпустил интервью на своем YouTube-канале «Радио Долин», так что отношусь к этому моменту спокойно. Если бы мне казалось, что это какая-то постыдная или оскорбительная для меня запись, я, наверное, просто мог бы ее не выпускать или убрать при монтаже оскорбительные слова. Но ничего оскорбительного не было. Это трудности перевода на русский язык для людей, которые плохо владеют английским, не вдаются в семантические нюансы и, конечно же, ничего не знают о Ридли Скотте. Разумеется, интервью не провальное. Вот если твой собеседник прерывает разговор на полуслове, это провал. А если ты добрался до спикера, разговариваешь с ним и получаешь ответы на свои вопросы, тогда интервью вполне удачное. Кроме того, как может быть провальным интервью, которое благодаря этому инциденту получило рекордное количество просмотров?
— Какой период в вашей жизни был самым трудным и как кино помогло вам его пережить?
— Наиболее трудный период я проживаю сейчас, после бегства из России. Превратиться в одночасье из самого популярного кинокритика страны в практически изгоя непросто, даже технически. Трудно продолжать существовать, зарабатывать и заниматься своим делом. Но, откровенно говоря, я переживаю этот период неплохо. На моих лекциях, встречах по всему миру собирается все больше публики. За это время я написал и издал две новые книги, которые пользуются популярностью и хорошо продаются. В этом смысле кино мне помогает, потому что это моя профессия, которая меня кормит. Если говорить о психологической помощи, то ее получают в других местах. Спасает и помогает человеческое общение, семья, морские прогулки, искусство — рассматривание фресок в старых церквях и монастырях, чтение прекрасных книг, прослушивание нью-йоркского джаза 1950-х, симфоний Дмитрия Шостаковича, Гюстава Малера и опер Рихарда Вагнера.
— С какими основными проблемами вы лично столкнулись в эмиграции? Вы по-прежнему чувствуете себя нужным своей аудитории?
— Трудностей бесконечное множество, но это довольно интимная тема. Я не уверен, что стоит рассказывать большой аудитории о том, какие у меня проблемы с выбиванием документов для себя и семьи, с пересечением границ и таможенниками — и одновременно с теми близкими, которые остались в России и подвергаются разным формам давления и с которыми я просто даже технически иногда не могу видеться. У меня отец умер через неделю после моего отъезда из России. Я не был на его могиле ни разу и не знаю, окажусь ли там. Сейчас я друга проводил. Он вышел пять минут назад, до начала нашего разговора. Он уехал обратно в Москву. Мне в Москву ездить нельзя, опасно, как говорят адвокаты. Представьте, что у вас есть лучший друг, с которым вы смогли увидеться раз за три с половиной года на полтора дня. Это, возможно, не является трудностью. Настоящая трудность — это когда ты сидишь в тюрьме или тебе не на что купить себе пакет молока. С какими трудностями я не сталкивался!
По поводу нужности аудитории — это аудитория должна отвечать, а не я. Но по косвенным признакам... Мой YouTube-канал растет. Растет количество просто зрителей. Мои книжки хорошо продаются. Люди покупают билеты на мои выступления по всему миру. Я имею в виду не только Европу: я выступал в Японии, Таиланде, на Бали. В июне я еду в Великобритании, затем в США. Это постоянный нон-стоп-марафон поездок по всему миру, где я знакомлюсь с новыми людьми, о существовании которых я раньше даже не подозревал, а многие ко мне подходят и говорят, что впервые обо мне узнали и обратили внимание на то, чем я занимаюсь, после февраля 2022 года. При этом я продолжаю читать, слушать и смотреть. В России (это тоже статистически легко устанавливается) у меня нет ощущения, что моя аудитория там уменьшилась. Вот поэтому не могу на это пожаловаться.
— Что может или должен делать кинокритик в эпоху отмен, цензуры и поляризации?
— Надо стараться просто быть честным и добросовестным в своей работе. Это касается абсолютно всех профессий.
— Как вы относитесь к тому, что ИИ уже активно присутствует в кино- и телеиндустрии? К примеру, я заметила грубое использование дешевой графики, сгенерированной ИИ, в сериале «Черное зеркало» — последнем его сезоне. С другой стороны, теперь любой человек может создавать свои миры с помощью ИИ-видео.
— Индифферентно. Меня совершенно это не интересует и не триггерит. Иногда какие-то справочные вопросы адресую, но тоже делаю скидку на то, что искусственный интеллект умеет только сделать вид, будто все знает. На самом деле во многих областях я знаю пока больше, чем он, хотя, возможно, это скоро изменится. Но человек же отличается от робота не только своими знаниями и конкретными умениями, а еще и эмоциональными чертами, другими способностями. До тех пор, пока искусственный интеллект просто техническая инновация, он для кино, искусства и индустрии развлечений может быть очень полезным инструментом. Я не вижу никаких проблем. Когда в кинематографе начали использовать 3D-анимацию, тоже говорили, что скоро актеров перестанут снимать, всех будут только рисовать. Мы же все понимаем: это чушь, что роботы скоро будут снимать кино. Конечно, снимать его будут люди. Во-первых, потому что нужно сохранить рабочие места. Во-вторых, роботы, конечно, могут выполнять задания, но человек, когда речь идет о потреблении искусства, сам не знает, чего он хочет. Это иррациональная сторона творчества, и вряд ли ИИ сможет ее воспроизвести. Искусственный интеллект способен по алгоритму что-то скопировать и воспроизвести, но творчество — это априори создание чего-то нового, нарушение старых правил. И человек в этом непревзойден и в смысле чудовищно бездарных вещей, которые он может порождать и порождает каждый день, и в смысле каких-то гениальных шедевров. Поэтому искусственный интеллект пусть существует, а я позволю себе не тревожиться на его счет.
* Имеется в виду инцидент между кинокритиком Антоном Долиным и режиссером Ридли Скоттом, произошедший в 2021 году во время интервью о фильме «Последняя дуэль» (The Last Duel). В ходе беседы Долин отметил, что считает этот фильм более реалистичным по сравнению с предыдущими историческими работами Скотта, такими как «Царство небесное» и «Робин Гуд». Скотт отреагировал на это резко, прервав интервью и выразив свое несогласие в грубой форме.
